В это время Плут подвел черного жеребца, который нервно подрагивал ноздрями и пританцовывал на месте. Гладкая шкура обтягивала мощную грудь, на которой валиками перекатывались мышцы; точеные ноги нетерпеливо переступали, готовые сорваться в бег; длинная грива спускалась до земли, небольшая челка прикрывала белое пятно во лбу. Даже я, нелюбящий лошадей, невольно залюбовался жеребцом.

Получена награда - конь

Теперь я понимаю незадачливого мародера – подобное чудо всякому жалко отдавать. Взгляд Плута настолько кипел злобой и ненавистью, что я невольно подался назад. Вдруг и на меня выльется заряд его настроения в виде хорошего пендаля? Но против Зары он пойти не посмел, лишь скрипнул гнилыми зубами, да слезинка оросила щеку.

– Прощай, малыш, жаль, что мы так мало пообщались. Хочется больше узнать о твоем мире. Может быть, еще свидимся и поговорим. Плут, перестань ныть – украдешь ещё! – старая Зара приторочила мешок к седлу. Ради Павла даже разыскали конскую упряжь.

Потом подхватила меня под передние лапы и передала Павлу, который кое-как вскарабкался на коня. Кто-то из цыганок запел нечто заунывное, еще двое подхватили. Получился этакий тоскливый марш «Прощание славянки».

– До свидания, старая Зара, и я надеюсь, что мы еще увидимся! – Павел тряхнул поводьями, и мы легким шагом тронулись.

Мы представляли собой монументальное зрелище: Павел горделиво покачивался с прямой спиной, я вцепился в луку седла, распушил усы и хвост. Это гарцевание продолжалось несколько секунд, пока не проехали мимо Плута. Тот, «слегка огорченный» потерей Бегунка, хлестнул коня по крупу что есть силы.

Мы стали выглядеть еще монументальней, когда Бегунок заржал и взвился на дыбы – почти как конь питерского «Медного всадника». В попытке удержаться Павел схватился за поводья и потянул их на себя, но схватил не только поводья – он зацепил еще и мой хвост.

Тут настала моя очередь наводить смуту и панику. Почувствовав, что меня лишают пушистой гордости, я сразу же вцепился в первое, что попалось под горячую лапу. Этим первым оказалась шея Бегунка, что тоже не придало ему большей радости и счастья. Конь дико заржал и галопом понес нас навстречу приключениям.

7

Вслед мы услышали возмущенный окрик старой Зары и злорадный хохот Плута. Затем всё внимание переключилось на удержание в седле.

Нас болтало так сильно, что вспомнился случай, когда я спасался от собаки на дереве. Дворняжка налетела на меня, пока я переходил улицу, как Гитлер на Россию. Я шипел как полоумная кобра, но беспородная шавка не внимала просьбам успокоиться и следовать своей дорогой. Так и не придя к разумному соглашению, мне пришлось победоносно отступить, унося в когтях часть его усов.

Ближайшим объектом отступления оказалась тонкоствольная береза, на которую я и взлетел наскипидаренной белкой. В мгновение ока я оказался на верхушке и оттуда высказал всё, что думаю о предках моего преследователя, о его детях и особенно заострил внимание на том, кем он сам является. Собака возражала и отбрехивалась, потом, раздраженная вескими аргументами в свой адрес, начала кидаться на березу.

Бедное деревце раскачивалось и гнулось под напором разъяренного пса. Я изо всех сил старался удержаться и не упасть. Так продолжалось целых два часа, пока псу не надоело бесполезное занятие, и он не умчался дальше. Домой я шел на подгибающихся лапах, с обедом же пришлось распрощаться, как только спустился на землю.

– Кешка, где у коня тормоз? – крикнул Павел, и этим дурацким вопросом вывел меня из воспоминаний.

«На конской спине болтается! Рядом с умнейшим котом!» – огрызнулся я на своего глупого друга. – «Натяни поводья и затормозишь!»

Павлу не сразу удалось остановить разгоряченного жеребца. Табор уже виднелся черной точкой посреди желто-зеленой степи. Мы продолжили путь, и смогли переговорить между собой без лишних ушей. Бегунок успокоился и неторопливо трюхал по невысокой траве.

– Кешка, а тебе не кажется прикольным, что мы перенеслись в игру?

«Совсем умом повредился, когда ночью упал с коня? Конечно же не кажется! Я хочу домой и даже успел соскучиться по своей переноске!»

– Не, а мне по кайфу. Вот что ни говори, а каждый из игроков мечтает попасть в игру и помахать мечом или жахнуть кого-нибудь из танкового дула. Это же сказка, что мы попали сюда. А помнишь, как мы с мальчишками на тебя рейд устроили?

«Конечно помню, я ещё полдня потом от жестянок на хвосте не мог избавиться, зато от моих когтей вы потом ходили как леопарды. Только пятна были зеленые!»

Накопилось много воспоминаний и забавных моментов. Павел попросил прощения за то, что сваливал на меня свою вину, а я расчувствовался и тоже извинился за испорченные ботинки. Потом Павел перевел свои мысли в мечтательную плоскость, то есть начал мечтать о встрече с ночной самкой. Я же тактично не отвлекал его, а осматривался по сторонам. То есть сидел на шухере!

Солнце вошло в зенит, когда Пашкины мысли оторвались, наконец, от воспоминаний о девушке и перешли к осознанию чувства голода. Ну да, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Павел натянул поводья и Бегунок остановился. Мою особу бережно спустили на степную траву.

– Кешка, ты помнишь, куда надо ехать? Кажется на север? А на уроках рассказывали: север с той стороны, где на деревьях находится мох, – поделился Павел своей эрудированностью.

«Паш, а как мы найдем дерево в степи? Тут одна трава по пояс, ты на ней собираешься мох выращивать?» – я передал мысли в отчаянную головушку Павла. – «Подождем и посмотрим за солнцем, может, как и в нашем мире, оно идет на запад. Заодно и перекусим, чем Зара послала».

– А как мы узнаем, куда оно идет, или будем ждать заката? – порой Пашкина наивность напрягала донельзя.

«Если бы ты больше бывал дома, а не разорял птичьи гнезда и не бегал с пацанами от сторожей с милиционерами, то мог бы увидеть по ящику, что нужно делать. Вытопчи возле высокого репейника траву, положи около тени мешок, через пятнадцать минут тень сдвинется, и мы увидим, куда направляется светило. Некогда рассиживаться, помнишь, что за нами следует дядька с антикварным кинжалом?» – просветил я спутника.

– Кстати, Кешка, а ты чего-нибудь понимаешь? А то я ни фига не догоняю, почему мы здесь, какая Кирия, и где нам искать этого Кристана? – спросил Павел, расстегнул мешок старой Зары и достал нехитрую снедь. – Ну и квесты в этом мире. Хоть бы какие подсказки оставили.

«Эх, Павел, вот запомни этот вопрос и обязательно задай его отшельнику. От меня так же мало толку, как и от Бегунка, но его ты почему-то не спрашиваешь», – съязвил я и принялся за хлеб с куском вяленого мяса.

Павел тоже не стал привередничать, а смачно впился в нехитрый бутерброд. Шуму ветра составило компанию дружеское чавканье, причем Бегунок не отставал от нас в этом деле.

«Павел, а мы же сюда попали, когда ты повернул розовый луч. Так может быть, ты снова повернешь, и дома окажемся?» – озвучил я не дающую покоя мысль.

Павел попробовал повернуть розовый луч, пахнуло холодом…

Использовано перемещение в Каурин

Мы остались на том же самом месте, возле того же самого репейника. Но я заметил, что зеленая полоска над головой Павла убавилась на чуть-чуть. Через три секунды она поползла обратно и стала полной.

– Нет, Кешка, ничего не получается, а пробовать другие стремно – Зара не велела. Вдруг я поверну, а тут какая-нибудь страхолюдина нарисуется и схрямкает нас без суда и следствия. Мама недовольна будет! – сказал Павел и вернулся к прерванной трапезе.

Я усиленно помогал ему в истреблении припасов. Вяленое мясо отслаивалось волокнами, щекотало вкусовые рецепторы и проваливалось с обильной слюной. Вкуснотища!!!

Немного заморив бушующих червяков, мы посмотрели на тень от раскидистого ориентира. Та сдвинулась в сторону от мешка на пару сантиметров, и мы вычислили, где же находится север.